Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но, вместе с одним цветком, вереницей оторвались другие. Эжель совсем забыла о том что они скрывали.
Небольшая трещина тянулась по краю. Девушка пальцами провела по ней.
Зеркало подарил ей папа, оно было эйлинское, и безумно дорогое. И чтобы папа не расстроился, она заклеила трещину цветами.
Воспоминание волной накрыло её.
«— Генри! — Эжель в детстве обладала писклявым голосом.
Они с другом прыгали на кровати, а потом резко на неё падали и смеялись. Мальчик подскочил и побежал по комнате расставив руки.
— Жу-жуу! — он представлял себя самолётом. Девочка присоединилась к игре и они начали кружить по комнате.
Мальчик подхватил игрушечный самолетик из металла и представлял войнушку.
— Вж-жж, — он поднял его высоко, чтобы Эжель не дотянулась.
— Ну дай! — топнула она ножкой.
— Нет, не дам, — и побежал дальше, игра постепенно перешла в догонялки.
Эжель резко сменила траекторию движения и мальчик врезался в неё.
— Не-ет! — закричал он. — На нас напали! — и кинул самолётик.
По его задумке, он должен был полететь. Но, тяжесть металла, потянула игрушку вниз. И самолётик потерпел крушение о угол зеркала.
Оно хрустнуло и тонкая трещина пролегла на зеркальной глади.
— Прости, Эль, — он виновато склонил голову.
— Что ты наделал?! — девчонка бросилась к подарку папы.
— Я боюсь твоего папы, он будет ругаться, — виновато проговорил Генри.
— Может ее закрыть? — она встала на носочки чтобы получше разглядеть трещину.
— Я дарил тебе книгу с наклейками, может заклеить её ими? — мальчик подбежал к её письменному столу и дотянулся до полки.
— Давай, — кивнула девочка.
Ребята притащили стул к зеркалу, и Генри начал клеить блестящие картинки фей на зеркальную поверхность.
Получилось, в общем, не плохо. Они поставили ещё пару маленьких на все поверхность, дабы не привлекать к углу внимания».
Папа, конечно расстроился, но по крайне мере не ругал за трещину.
Эжель поняла что слезы давят на глаза, а руки плавно свисают, но неожиданно мысли о том что Генри больше нет, крепко засели в голове и она снова сжалась.
Девушка подошла к стеллажу и достала оттуда альбом с фотографиями. На большей части снимков были Эжель с Генри. Они смеялись и дурачились, время разделило их после школы. Эжель поступила на финансиста в одну часть города, а Генри на архитектора в другую. Они проложили общаться, но не так часто как раньше.
Но, Эжель знала где была та переломная точка в их отношениях. Когда они чуть не переспали, их отношения сильно изменились. Он ругал себя за измену, а она начала стесняться его.
Ей нужно поговорить с Адалией, она знает Генри так же как и Эжель.
В голове девушки всплыл образ мамы Генри, которая была спокойна как удав, потому что её накачали успокоительным.
А Элла? Пусть в детстве брат и сестра не сильно ладили, и часто Генри просил играть без неё, но они друг друга любили. Повзрослев, они стали общаться больше, хотя до уровня доверия Адама и Адалии им далеко.
Сердце девушки сжалось и нос закололо. Генри был ей другом и она дорожила их отношениями. Насколько плохо осознавать что они больше никогда не поговорят.
Хотя, если то тело и вправду не Генри, то шанс есть.
Надо найти чертежи.
Может они станут под сказкой.
* * *
Эжель сидела в просторной зоне отдыха окружённой колоннами. Здесь всегда собирались студенты и было довольно шумно, но, если знать тайные уголки, можно уйти подальше от бурно протестующих студентов. Большинство шумихи наводили ребята из дискуссионного клуба, их было слышно на другом конце здания. И перемещались они громкой шайкой, исключительно вместе.
Адалия вышла из аудитории и направилась в зелёную зону. Из-за банального недостатка времени у неё было полу заочное посещение, так как помимо учебы на неё ложились обязанности наследницы.
Эжель хотела поговорить с ней на паре, но профессор строго смотрел на них.
— Адалия! — привлекла её внимание Эжель.
— М? — недовольно повернулась на голос Лия. Была бы возможность, она бы стопкой книг в руках пришибла Эжель, но закон не позволяет. Они учились в одной группе на финансовом факультете.
Девушки зашли в просторный туалет. Хотя, там все было в золоте и прекрасно оформлено. Студентки обожали здесь перетирать сплетни.
— Адам идет, — спокойно сказала Адалия, выглянув через белую машрабию на окнах.
Брат Адалии Адам учится здесь же, но на военной кафедре. Адалии нравилось денежки считать, а Адаму мечем махать. Но, на самом деле у них был весьма ограниченный выбор специальности, из-за их права на престол.
— Ты помнишь что-то о семействе Хоррил? Ты должна хорошо знать семьи аристократов. Ко мне вчера заходила Олимпия.
— Да, тот факт что они отгрохают дом, не меньше резиденции бабушки и дедушки, позволяет им собирать сплетни, — девушка одной рукой поправила чёрную челку. На Адалии была форма университета: белая блузка с алым галстуком и юбка миди, в цвет украшения на шее. Форма парней была похожа, только вместо юбка штаны. — Но больше они известны тем что Роберт, дядя Олимпии, был колдуном. Искал всякую нечисть и проводил ритуалы. Но, по итогу просто употреблял наркоту, — непроницаемо пожала плечами Адалия. Она правила высокий хвост из тёмных волос и покрепче затянула алую ленту. Кристаллы и бусинки на ней тихо звякнули.
— Интересно, — сжала губы Эжель.
Адалия не дожидаясь её, вышла.
— Ох, зараза, напугал. — Лия схватилась за сердце. Адам был по форме. У курсантов она была глубокого синего цвета с золотыми элементами на погонах и рукавах.
— На, — он протянул ей сложенный листок и огляделся.
— Сегодня проверочной работы не было, она сказала что на следующей паре.
У брата и сестры был план: сначала они три года учится на разных специальностях, а потом еще два на специальности брата или сестры. Тем самым, к двадцати двум годам у них будет два образования. И они таскали все варианты и ответы другому, чтобы у них была отличные оценки.
— Ты не хочешь поехать туда? На стройку, — уточнила Адалия.
— Я хочу, ты прочитала мои мысли, — согласилась девушка.
— Я с тобой поеду, — неожиданно сказала наследница.
— Зачем? Генри только вчера похоронили, а его будто и не было! — негодовала Эжель. Адалия вела себя как обычно, будто не чувствовала скорбь. Это особенно было заметно как она поправляла волосы перед зеркалом, холодно и решительно. — Ты на похоронах ни одой слезинки не проронила.